В первые же два вечера музыка обоих композиторов прозвучала блестяще в тщательном исполнении российского оркестра. Если умеешь играть пианиссимо, то даже десять контрабасов – это не слишком много. Напротив: по-настоящему звучные модуляции в нижней части динамической шкалы возможны лишь в таком составе – еще Моцарт в Париже радовался таким большим оркестрам. К тому же московский коллектив представил изысканную музыку Бетховена, что позволило четко показать внутреннюю структуру сплетения контрапунктов. Всплески звучания, являющиеся смелыми кульминациями, несут ошеломляющую силу.
Факты как стимулы для фантазии
Радует и то, что Федосеев свободен от идеологической зашоренности и повсеместно принятого нивелированного способа исполнения, он всерьез воспринимает понятие «интерпретация» и известные партитуры трактует своевольно. Примером является неторопливый темп в трио Второй симфонии Бетховена. И Чайковского слушаешь так, словно никогда не слышал этих симфоний. В исполнении Федосеева они становятся настоящим приключением. Один лишь звук и мягкие контуры соло кларнета: музыка дышит, живет – и слушатель ликует и страдает вместе с музыкой, которая разворачивается со всей своей экспрессивной силой. Наверное, потому, что московский оркестр после тридцати пяти лет под управлением одного дирижера точнее читает партитуры, чем многие коллеги, музыкантам не приходится вкладывать в музыку дополнительные эмоции, они лишь позволяют эмоциям высвободиться из музыки. И то, что мы слышим – это Чайковский без всяких дополнений. В самих нотах достаточно материала, чтобы стимулировать фантазию интерпретаторов.
Вильгельм Синкович. Газета «Die Presse»
13.03.2009