Левая рука Владимира Федосеева едва заметно покачивалась из стороны в сторону, словно поглаживая воздух по щеке, бережно поднятая над скрипками симфонического Оркестра берлинского радио. Правая рука, с палочкой, не делала ничего, совсем ничего. А зачем, собственно, отбивать такт, если музыка здесь не хочет, чтобы ее ударяли, если она просит, умоляет, поет?

Поднимающийся вверх вздох скрипок – словно протест против скрипа и топанья, с которых начинается симфония C-Dur KV 551 Вольфганга Амадея Моцарта, известная еще как симфония «Юпитер». Этот протест характерен обычно для мудрости, которая говорит, что насилием здесь ничего не добиться, строгость и агрессия не помогут продвинуться ни на шаг. Вся манера дирижирования 75-летнего Федосеева в воскресенье в концертном зале была одним протестом: против движения за так называемое «оригинальное исполнение» музыки Моцарта, против «исторической» исполнительской практики.

Восемь контрабасов, десять виолончелей – столько всего насчитали их на сцене; Моцарта играли огромным составом. Однако большое количество струнных ни в коей мере не нарушило баланса с духовыми. То, как они задавали тон, носило ненапряженный, почти нежный характер. Тем самым звук всего оркестра получил больше полноты и мягкости, - но не маслянистости. Не было потеряно ни грана ясности, однако артикуляция не стояла, так сказать, на службе у музыкальной риторики. Моделью для такой интерпретации послужили не театр и не драматически возвышенная речь, но одинокое и тихое рассматривание пейзажа, проникнутое тоской по родине, оставляющей позади себя все детали ландшафта.

Да и как, собственно, смогла бы вся выразительная сила моцартовского, превосходящего язык, симфонизма полностью развиться уже в литературе ранней романтики, если бы уже тогда этот симфонизм не перестали рассматривать как исключительно риторическое явление? Федосеев развивает темп и пульс музыки с опорой на духовые. Ведь именно духовые теснее всего связаны с дыханием. На них была возложена обязанность не руководить настроением, но обеспечивать его единство – играя роль, примерно такую же, какую в фильмах играют шаги. Музыка стала здесь, равно как и позже в «Шехерезаде» Римского-Корсакова, гармоничным процессом, управляемым не речевыми жестами и не звуковыми картинками. Федосеев, который с 1974 года управляет Оркестром московского радио, должен обязательно приехать к нам снова и продирижировать моцартовскими клавирными концертами G-Dur KV 453 и B-Dur KV 595 – той музыкой, которая наиболее глубоко вторглась в пространство, где язык исчезает.