Событие для Сарова воистину уникальное: всемирно известный оркестр впервые в нашем городе. 35 лет его бессменным художественным руководителем и главным дирижером является Владимир Федосеев. Маэстро дал для нашей газеты эксклюзивное интервью.

- Как вам саровская публика?
- Мы привезли программу не очень популярную, не все исполняемые нами произведения были известными. Но как реагировал зал! Значит, в вашем городе ведется колоссальная работа. У вас две музыкальных школы, школа искусств - для такого небольшого города это потрясающе. Мы встречались с людьми, которые преподают в школах, у них у всех горящие глаза. К сожалению, в больших городах настоящая культура заменяется псевдокультурой, причем происходит это через телевизионные экраны и радио. И в
наших деревнях часто можно видеть такую картину: дом уже свалился набок, а телевизионная антенна торчит. И все «питание» исходит от нее. И если «тарелка» дает что-то, то люди думают «ага, это хорошо», для них это указующий такой перст. Так и детей воспитывают. И дети другие растут. Поэтому такие очаги, как в вашем городе, очень важны. Такие энтузиасты, как Алевтина Афанасьевна Ронжина, все держат, воспитывают людей. Вчера зал замирал. Его было не слышно, настолько к музыке было приковано внимание. Когда чувствую, что зала как будто нет - для меня это высшая награда.

- Симфоническая музыка в XX веке в своем большинстве превратилась в искусство для избранных, не все ее могут понять. Если нести симфоническую культуру в массы, то она по определению перестанет быть элитарной. Нет ли тут противоречия?
- В свое время Шостакович не был понят - в то время, когда он творил, его отрицали. Еще пример - Берлиоз во Франции. Его не приняли. Первой приняла Россия. Вообще творчество, художник живут вне времени. И многие при жизни не были поняты именно по этой причине - они уже опередили свое время. Чайковский никогда не может быть элитарным композитором, потому что он пишет по-русски, он пишет с кровью русского человека. Послушайте его мелодичность - как можно ее не понять? Тут не нужно никакой элиты, тут не нужно даже специального образования -  это сердце. Чайковский трогает душу. А элитарная музыка - это Вебер, венская школа, тот же Рихард Штраус. Хотя Иоганн Штраус - это австрийская народная музыка, все ее понимают, потому что в ней содержится все народное искусство. Именно оно является питательной средой настоящей музыки любого народа. Чайковский прямо говорил: «Не было бы Глинки - не было бы меня».

- А еще Глинка говорил: «Мы музыку не пишем, мы ее…   
- «... только аранжируем». Верно. Сочиняет ее народ. Вот и все. Мы играем современных композиторов - Бориса Чайковского, Свиридова, но их искусство держится на традициях, на Бородине, на Мусоргском.

- Что такое «русский дух» в музыке?
- Это глубина чувств, проникновение в суть музыки, в самого автора. Вообще русский человек может проникнуть в дух любой нации. Возьмите Глинку, Римского-Корсакова. Они писали испанские сочинения так, как будто это испанцы сочинили. А как Свиридов писал музыку к стихам Бернса! Ни один немец,  француз не могут написать «по-русски».

- У вашего оркестра уникальное звучание и стиль, которые не спутать ни с чем. Как вы этого достигли?
- Я всю жизнь ищу свой звук, который был бы узнаваем через репродуктор. Вообще сейчас это стерто, поскольку технический профессионализм очень высок. Все студенты играют быстро, одинаково, виртуозно - и не отличишь. А вот звуковая палитра, разговор через органику оркестра, теплые звуковые чувства, выразительность музыки - этого не хватает. Музыка - тоже поэзия. Пушкин гениально сказал: «Одной любви музЫка уступает, но и любовь - мелодия». Это одна из главных задач нашего оркестра, и мы гордимся этим, потому что это постоянная работа в течение 35 лет.

- А вы уже нашли свой звук или все еще ищете?
- Нашел, но он быстро теряется. Я добиваюсь, допустим, в Вене в течение двух недель звука, который я знаю и несу из своего оркестра, уезжаю – и он исчезает сразу, потому что не держится. Это ведь школа, определенная манера игры - сохранить все инструменты, чтобы они жили одной звуковой жизнью, были единым организмом.

- Вы дирижировали самыми лучшими оркестрами мира, поставили множество опер, дали огромное количество концертов. Что бы еще хотелось сделать?
- Сделано очень мало. У меня нет предела желаниям. Я хочу дирижировать всем, чем возможно, но для этого нужно время, здоровье.

- Но вы ведь не все исполняете, а отбираете произведения по каким-то своим критериям ...
- Да, отбираю. Если я не дирижирую произведение, значит, не хочу. У меня нет любимых композиторов, как часто думают. Я не касаюсь композиторов, которых не очень понимаю. К примеру, я люблю балеты и концерты Прокофьева и убегаю от его симфоний, потому что они не заполняют мой дух. Шостакович, к примеру, для меня является постоянно открываемым, с каждым исполнением я по-другому смотрю на него. И время здесь тоже подсказывает какие-то вещи, которые понимаешь даже не умом, а интуицией.


Илья Шульц. «Новый город»